На птичьем языке

Как все это понять? Да так и понять, что не понять ни шиша,
Не разобрать ни бельмеса.

Павел Белицкий «22 июня»

Владельцы животных — известные выдумщики. Стоит вам встретиться с другом-кошатником и завести беседы за жизнь, как довольно скоро человек начнет рассуждать о капиталистическом обществе на примере своего Барсика. Сверхспособности, стратегическое мышление, колонизаторские интенции — все эти качества, приписанные животным, давно вошли в обиход и совершенно не поражают даже в контексте литературы. Но так повелось, что на примере антропоморфных персонажей в шерсти или перьях легче прозревать действительность, свидетельство чему — неустаревающие басни из школьной программы и притчевые романы (яркий образчик современности — «Путь Мури» Ильи Бояшова).

Однако роль Соломона Богдановича, попугая неопределенной породы (с легкой руки художника книги приобретшего вид ары), оставляет балансировать «Из жизни одноглавого» на границе названных жанров. Насквозь сатирическая, эта повесть как будто содержит зловещий намек и сдавленное обещание: «Ужо тебе!»

Пернатый герой-рассказчик проводит дни в московской библиотеке, примечательной, пожалуй, лишь тем, что она находится в пределах Садового кольца. Местоположение капища разума не дает покоя коммерсантам — торговый центр, на их взгляд, здесь смотрелся бы лучше. Путем кадровых перестановок на смену скончавшемуся директору Калабарову приходит некий Виктор Сергеевич Милосадов, полковник и старый службист. Работая под прикрытием, он обаятельно дурит голову женскому трудовому коллективу библиотеки и реализует данный сверху план по расчистке площади под строительство ТРЦ «Одиссея».

Преградами на пути диверсанта становятся две непоборимые (и равно надуманные) вещи: любовь и полтергейст. Рассуждения о характере первой едва ли стоят читательского времени. Вторая же привлекательна своей фантасмагорией. Упокоившийся в гробу директор Калабаров в течение ряда ночей является главному герою и загадочным тоном раскрывает интригу произведения. Наделенный именем легендарного мудреца, Соломон Богданович тем не менее не считывает знаки судьбы, оставляя читателей в скуке обмахиваться книгой: разрешение конфликта не кажется внезапным, а всплески руками и оханья персонажей выглядят откровенным фарсом.

То, что воспринимать всерьез новую повесть Андрея Волоса совершенно невыносимо, не означает отсутствие в ней второго дна. В конце концов, бунт Соломона Богдановича против чиновнического произвола, выраженный в бомбометании птичьих фекалий и последующей попытки бегства, вполне можно соотнести с позицией автора:

— Вы хотите сказать, что все мои мечтания напрасны? — холодно спросил я. — Вы хотите сказать, что сейчас, когда я решил вырваться на свободу, у меня не получится? Мне казалось, вы и без лишних слов меня понимаете! Избавиться от гадкого ощущения поднадзорности! От вечной оскорбленности, какую не может не порождать в душе честной птицы деятельность этого государства! Я не могу ничего сделать с этим — корпорация заткнула все дырки, пережала все артерии, задавила все живое! Единственное, что могло бы поправить дело, это их собственная воля, их собственный стыд и ужас при взгляде на дела рук их! Но нет у них ни стыда, ни ужаса, и сделать ничего нельзя! Да только я — я не хочу в этом участвовать, и я могу уйти!

Следуя методу иносказания именитого баснописца, Андрей Волос, блистательный стилист, изобретает собственный птичий язык, на котором не опасно излагать гражданскую позицию. Болтовня Соломона Богдановича остается последним проявлением свободы. Ведь, в сущности, кто в нее вслушивается? Попугай в отличие от известной гордой птицы всего лишь одноглавый и скипетром с державой не наделен.

Купить книгу в магазине «Буквоед»